Василий Иванович Красов



                   Сон


                         Не знаю где, но помню живо
                      Широкий пруд и дом в один этаж;
                      Там над водой качались тихо ивы,
                   А у крыльца стоял готовый экипаж.
                         С востока туча находила,
                      И ласточка кружилась над волной,
                      И ветер дул, и роща говорила,
                      И рог звучал за дальнею горой.
                   А между тем душа чего-то ожидала,
                   Неясным трепетом вея грудь была полна;
                   Гляжу: там девушка у входа уж стояла;
                   Высокий стан ее мантилья обвивала,
                      Она была прекрасна, но бледна,
                      Кого-то ждет. Смотрю: к ней выходили
                   Еще две девушки, в весне счастливых лет;
                      Они, смеясь, о чем-то говорили,
                         За ними юноша вослед.
                      Ужели он? Черты напоминали
                         Мне друга юности моей...
                      Давно, давно судьбы его умчали...
                   Но как узнать тебя, товарищ лучших дней!
                   Лицо твое одел могильный цвет печали,
                   А на челе следы глубокие страстей!
                      Зачем ты здесь? Кто этот призрак нежный?
                      Что он тебе? Зачем твой беглый взор
                      Вдруг выразил и радость, и укор,
                         И тайну ревности мятежной?
                      Волшебница, зачем она с тобой
                      Так холодна, так страшно равнодушна?..
                         Ты не замечен; ей не нужно
                      Твоих речей; прозрачною рукой,
                   Смотри, откинула вуаль она послушный
                      И топит взор за дальнею горой.
                   Зачем ты здесь? Но все сокрылись в отдаленьи,
                   И сцена новая опять в моем виденьи.
                      Вот — где-то — дом высокий и старинный,
                      Тенистый сад раскинут по реке;
                   Там вдоль аллеи темной, длинной
                      Идет она, с ней он, письмо в его руке.
                      И видел я, как быстро проходили
                         И возвращалися опять;
                         Они о чем-то говорили,
                      Как будто спорили, но я не мог понять.
                         Зато в минуту их разлуки,
                   Мне показалося, когда он говорил,
                      Что на его устах дрожали как-то звуки,
                      Склоненный взор был полон скрытой муки,
                      Что он ее о чем-то всё молил...
                      Но гордая, откинув покрывало,
                      "Напрасный труд!" — с досадой отвечала.
                      И нет ее, и бледен он стоял,
                   И... мне послышалось: "Бог с вами!" — он сказал.
                      Он на коня, он мчится в отдаленьи...
                   Но сцена новая опять в моем виденьи.
                      Ложился вечер молчаливо,
                   Опять широкий пруд и дом в один этаж,
                      Вновь над водой качались тихо ивы,
                   А у крыльца стоял готовый экипаж.
                         И я вхожу: открыта зала,
                         Смотрю: она, опять она!
                   Но показалось мне, теперь она страдала,
                   Какой-то тайною была поражена,
                         Как будто что-то потеряла...
                   Но... может быть, каприз, иль, может быть, устала;
                   Таилась ли любовь, была ль она больна,
                   Я разгадать не мог. Но гости позабыты;
                   Она сидит одна, поникнув головой,
                         И у нее бледней ланиты
                         Лилеи, сорванной грозой.
                      Вдруг входит он. Вдали от ней садится,
                   И на вопрос ее, скрепя в груди печаль,
                         Он говорит, что едет в даль
                         И что заехал к ним проститься.
                         Казалось, стало дурно ей,
                   Казалось, стон в груди едва она таила,
                         И — странно! — от его очей
                      Она теперь своих не отводила.
                         О нет! но долгий, грустный взгляд
                         Был обращен к нему, — напрасно!
                      Он помнит всё, он видел слишком ясно,
                   И не возьмет ее из жалости наград,
                   Не оскорбит ее тоской своей глубокой:
                   В последний раз очей с нее он не сводил,
                      Но этот взор без просьбы, без упрека
                         Был неподвижен и уныл.
                      Проходит час. Его уж провожали,
                      Давно к крыльцу уж тройка подана,
                   Все счáстливой ему дороги пожелали,
                      И все ушли. Одна стоит она
                         Еще, как статуя печали,
                         И неподвижна и бледна.
                      Зачем-то раз еще он оглянулся,
                         Медь зазвенела, он помчал.
                         Мне стало грустно, я проснулся,
                         А колокольчик всё звучал.

                   <1839>


    __________________________________________________________________________________________


                   К списку авторов     К списку произведений