Хосе де Эспронседа-и-Дельгадо
Палач
Гонимый презреньем, проклятьем отмечен,
Один человечества грех я несу;
Преступные люди надменно кидают
В меня все презренье и ненависть всю.
Кровавые муки,
Расправу и дикую месть свою дали
Они в мои руки
И громко сказали:
"Пусть общий позор наш падет на него,
Пусть будет отныне он проклят во всем,
Презреньем покрытое имя его
И хлеб, добываемый крови путем,
Он сыну в наследство
Пускай оставляет,
Его наставляет
Быть тем же, чем он".
И все устранились,
Взвалив на меня все свои преступленья
И издали слушают, без сожаленья,
Мой плач и мой стон.
А тот, кто на пытку и смерть осуждает,
Того превозносит и чествует свет...
Иль думают люди, что чувства, быть может,
Палач не имеет, что сердца в нем нет?
Не знают, что тоже
И он, как они, на себе отражает
Твой образ, о Боже!
Как зверю бросает
Голодному, лютому, сторож живьем,
В железную клетку, добычу порой, —
Бросают так люди, в бездушьи своем,
На смерть осужденнаго — мне на убой!..
И все неповинны!..
Один я изъятье,
Один я проклятье
Несу за все зло...
Смотрите, в уплату
За казни мне деньги в лицо как швыряют!
Меня, всем им равнаго, как презирают
Они глубоко!
Мученья, ужасные пытки, рыданья
Страдальцев, их крики, глухой треск костей —
И вопли, и стон, раздирающий душу,
Кровавые взмахи секиры моей —
Все дух возбуждает
И диким веселием, злобным, глубоким,
Мне грудь наполняет.
Под взмахом жестоким,
От плеч отделившись, на плахе летит
Когда голова, вся в крови — а кругом
Толпа любопытных стоит и дрожит —
Сияю я гордо в восторге немом.
Мне злоба людей ведь
Всю грудь сожигает,
В ней дышет, пылает
Их ненависть вся;
Жестокость их сердца
Ко мне перешла и, кровавое мщенье
Их выполнив, ужас — и в нем наслажденье —
Испытывал я.
Поднявшись над гордой, вельможною знатью
Везде попирающей дерзко закон,
Палач с королем встал на плаху, и кровью
Державной обрызгал разрушенный трон;
И ею, ликуя,
Упился в тот день, и веселием шумным
Сиял, торжествуя,
В восторге безумном.
С лица его ужаса мрачная тень
Исчезла, явилась улыбка на нем,
И весь просветлел он в тот памятный день,
Глаза загорелись зловещим огнем:
Ведь сам стал царить он,
Палач величавый!
Он местью кровавой,
Он злобой блистал.
Народ, так высоко
Вознесший в свирепом своем увлеченьи
Его, — в нем державца, властителя мщенья
Со страхом признал.
И всюду в истории мрачных скрижалях,
Написанных кровию роком, судьбой,
Стоит во весь рост изваянный мой образ,
Преступного прошлого отблеск живой.
Века за веками
Уж сотнями канули в вечность, — а твердо
Он, злобы руками
Воздвигнутый гордо,
Позорный тот памятник — плаха стоит...
И тщетно, о люди, ваш раэум орлом
К источнику света стремится, летит:
В наш век еще мыслим палач с топором!
О, каждая капля,
Пролитая мною,
Пусть ляжет горою
На совесть людей.
Да! все еще жив я,
Преступных, далеких времен отраженье,
Повсюду влача за собою виденье
Кровавых теней!
О сын мой, малютка мой бедный, несчастный,
Зачем ты родился на стыд и позор?..
Улыбкою ангела личико светит,
Сияет невинною кротостью взор...
Ах, сердде терзает!
Мне детской ты прелестью, чистой и ясной
Ты грудь разрываешь
Мне мукой ужасной!..
С восторгом любви не гляди на него
Несчастная женщина, бедная мать!
Жалея дитя, задуши ты его,
И будет он счастлив — не будет страдать.
Иль хочешь, чтоб тоже
На путъ мой неправый,
Позорный, кровавый,
И сын наш вступил?
Чтоб милый малютка
Невинный, прелестный, добру лишь доступный,
Как я — о проклятье! — презренный, преступный
На свете прожил?
Перевод М. В. Ватсон (1853–1932)
_____________________________________________
К списку авторов К списку произведений