Генри Уодсворт Лонгфелло



              Очарованный инок


                   Однажды утром, 
                   По вековому сумрачному лесу, 
                   Из древних, серых стен монастыря, 
                   С задумчиво поникшей головою 
                   И тихою молитвой на устах 
                   Шел инок Феликс. 
   
                   Был жаркий день. 
                   Был зноен летний воздух, и зеленый 
                   Тенистый лес 
                   Уподоблялся мирной 
                   Обители безгрешных. Золотые 
                   Лежали мхи среди деревьев, ветви 
                   Как бы творили знаменье креста, 
                   Качаясь и шепча свои молитвы, 
                   И разливался сладкий, нежный запах 
                   Лесных цветов и виноградных лоз, 
                   Тянувшихся из чащи к свету солнца. 
                   Исполнено все было красоты; 
                   Но инок Феликс 
                   Был погружен в глубокое раздумье: 
                   Его глаза 
                   Покоились на книге Августина, 
                   Где он прочел 
                   О дивном и незримом Божьем граде 
                   В далекой и неведомой стране. 
                   "Всем сердцем верю 
                   В твои деянья, Господи! — сказал он, — 
                   Но не могу постигнуть их". — И вдруг 
                   В лесу раздался голос, — дивный голос 
                   Какой-то птицы, райски белоснежной, 
                   Упавшей точно с неба и запевшей 
                   Столь сладостно, столь звучно, что казалось, 
                   Запели в небе струны золотые 
                   Несметных арф. И Феликс 
                   Забыл святую книгу 
                   И долго, долго 
                   Шел и внимал той птице, восхищенный, 
                   Доколе не увидел, как во сне, 
                   Небесного убежища блаженных, 
                   Доколе не узрел 
                   Сонм ангелов, ходящих в Божьем граде 
                   По золотым, по звучным плитам улиц. 
                   Он искушен был дерзкой 
                   Мечтой поймать таинственную птицу, 
                   Но птица по холмам и по долам 
                   Все далее и далее летела — 
                   И Феликс, вместо сладостного пенья, 
                   Услышал наконец 
                   Далекий звон обители, зовущий 
                   К полуденной молитве, и поспешно 
                   В обитель возвратился. Что ж он видит? 
                   Он узнает знакомые места, 
                   Шпиц колокольни, пасмурные стены 
                   Из серого гранита, кельи, вышки, 
                   Но, вглядываясь в братию, не может 
                   Найти в толпе 
                   Ни одного знакомого! Повсюду 
                   Чужие, неприветливые лица, 
                   И новые для слуха голоса 
                   Поют псалмы под голоса органа! 
                   И всем чужой, 
                   Меж старыми дубовыми скамьями, 
                   Остановился Феликс, и монахи 
                   Рассматривали тоже с удивленьем 
                   Его лицо. "Я вот уж сорок лет 
                   Живу в святой обители, — промолвил 
                   Один из них, — но этого лица 
                   За сорок лет я никогда не видел". 
                   Похолодев от страха, Феликс робко 
                   Сказал в ответ: "Окончив Первый час. 
                   Я нынче утром вышел за ворота 
                   И долго шел, влекомый сладким пеньем 
                   Какой-то белоснежной дивной птицы. 
                   Пока вдали 
                   Не услыхал полуденного звона. 
                   Я был как бы во сне: 
                   Часы мне показались кратким мигом". 
                   "Часы!" — сказал монах, 
                   Сидевший за дубовой темной партой 
                   Под северной стеною. "Не часы, 
                   А целые года!" — сказал он. Это был 
                   Старейший между всеми. Он столетье 
                   Провел в лесу, в святом служенье Богу, 
                   Он вспомнил голос Феликса, всмотрелся 
                   В его лицо и медленно промолвил: 
                   "Сто лет назад, 
                   Когда я был послушником, был в этой 
                   Обители, хранимой Богом, инок. 
                   Весьма ему угодный и носивший 
                   Святое имя: Феликс. Это Феликс!" 

                   И вынесли на свет 
                   Из пыльного скрипториума книгу, 
                   Огромную, оправленную медью, 
                   И темной кожей дикого медведя, 
                   В которой отмечались имена 
                   Всех иноков, здесь живших и умерших. 
                   И там прочли 
                   Все сказанное старцем: что столетье 
                   Тому назад, в такой-то день и месяц, 
                   Ушел из врат обители брат Феликс 
                   И под ее благословенный кров 
                   Уж больше не вернулся — слыл умершим. 
                   И, прочитав, 
                   Признали, что ему, 
                   Плененному бессмертной райской песнью, 
                   Век показался истинно мгновеньем. 
   
                   1908

                   Перевод И. А. Бунина


                   ____________________________________________

                   К списку авторов     К списку произведений