Михаил Петрович Старицкий




   Где колбаса и чара, там кончается свара

    Комедия из давней были с пением в одном действии

     "Як ковбаса та чарка, то минеться й сварка".
     Перевод И. Айзенштока


Действующие лица:

Г о р п и н а Ш п о р т у н и х а, молодая женщина, содержательница корчмы. С т е п а н, пожилой крестьянин, проезжий. П о т а п, его племянник, молодой парень. Ш п о н ь к а, старосветский помещик; лыс. Ш и л о, его сосед, из бывших управляющих. Г а в р и л о, слуга Шпоньки. А н д р и й, слуга Шило. П р и с ь к а, работница у Горпины. Действие происходит на Полтавщине. ____________________________________________________________________________ Просторная хата с перегородкой, очень чисто прибранная. Против зрителя - входная дверь, налево - широкие скамьи, в углу бочонок из-под водки и всевозможная питейная посуда; направо - вход за перегородку.
Явление первое
Г о р п и н а, одна. Г о р п и н а (сидит у окна, шьет очипок и поет). Голубь - сизый, голубь - сизый, голубка - сизее, Отец мил мне, и мать тоже, любимый - милее. С отцом, с матерью сойдуся - только побранюся, А с любимым как сойдуся - не наговорюся! Не ходить мне, не ходить мне, куда я ходила, Не любить мне, не любить мне, кого я любила! Не ходить мне боле в рощу, в рощу по орешки, Миновалися девичьи смешки-пересмешки! Ох, правда, правда! Миновала воля девичья! Не опомнилась, как и замуж выдали... Не опомнюсь, видно, как и красоту мою, словно водою, смоет! Была вольной пташкой: день мой и ночь моя! Ни хлопот, ни забот: было кому обо мне заботиться. А теперь сама обо всем думай: за хозяйством присматривай, проезжих принимай да угождай им, чтобы мимо не проезжали; ими ведь мы и живем... Иной прилипнет, будто вар сапожный, а прогнать нельзя; вот и хитришь, и обхаживаешь его: дескать, пирог еще не готов, как спеку, так и поднесу. И смех, и грех! Особенно с панами, вроде Шило или Шпоньки... Уже и чубы у них поседели, а все: "Горпиночка, перепелочка, лебедушка!.." Обслюнявятся даже облизываясь... А я им - и "батюшки мои", и "голубчики", а сама напеваю про себя: Ох, густа же ты, осока, и широколиста, Что меня не узнаешь, дурень неречистый? Ты подарки мне носил, а я, умница, брала; Только вышел за ворота,— тебя на смех подняла. В огороде бузина, яблоня и вишня; Отойди, плюгавый, прочь,— я ведь замуж вышла! Еще, слава богу, муж у меня не ревнивый и доверяет мне; с другим набралась бы беды! А мой - не таков! Живем мы дружно. Да что же это нет его? Поехал за горилкой, да и пропал. Как бы не задержался, потому что на дворе такое творится... Ишь! (Смотрит в окно.) Света белого не видно, - такая метель! То-то беднякам сейчас плохо приходится. (Прислушивается.) Вот уже кого-то бог несет!
Явление второе
С т е п а н, П о т а п и Г о р п и н а. С т е п а н (в кожухе и зипуне). Помогай бог! П о т а п (одет так же; топает ногами, отряхивает с кобеняка снег). День добрый! Г о р п и н а (кланяется). Здравствуйте! Раздевайтесь! С т е п а н (сбрасывает зипун). Ну и холод же, черт побери, даже руки закоченели! П о т а п. Мороз страшный, особенно как повернешь против ветра, - будто ножом режет! (Бьет рукой об руку.) Г о р п и н а. А вы у печки обогрейтесь: только-только протопили. С т е п а н. Дайте нам лучше чего-нибудь такого, для чего чарки делают! П о т а п. Вот-вот! Печь - женщине мила, а бутылка - казаку! Г о р п и н а. То-то и беда, что не осталось ни капли; я давно уже мужа поджидаю с горилкой... Сейчас должен приехать. П о т а п. Эх, плохо дело! С т е п а н. Погано, Тетяна! Так, выходит, и согреться не удастся? Г о р п и н а. Я и рада бы, да вот видите... Постойте, я паляницу принесу да борща горяченького. (Выбегает.) С т е п а н. Проворная молодица! Да и красива, - не сглазить бы! Счастье Панасу! Эх, мне бы такую!.. П о т а п. Ну, куда вам, дядя! С т е п а н. Известно - куда! Уж мы-то знаем куда! П о т а п. Ну да! Видит кот сало, да силы мало. С т е п а н. Болтай! Еще, может быть, и тебя за пояс заткну, - даром, что сед. Меня на всех дорогах помнят: знаю, как подойти, побродил по свету! П о т а п. А вам, дядя, никто поперек дороги не становился? Не задавали трепки? С т е п а н. Мне? Чтобы со мною, да какая-нибудь оказия приключилась? Никогда! Я из воды и то сухим выйду! П о т а п (подходит к поставцу и осматривает бутылки) А ну, посмотрим! С т е п а н. И правда! Поклонись бутылочному богу, авось, хоть на чарочку пошлет нам. П о т а п. Пожалуй, наберется остатков на донышках. С т е п а н. Вот и хорошо. Ну-ка, дай сюда! (Весело подходит.) П о т а п. Возьмите, только и мне оставьте половину. С т е п а н. Тебе меньшую половину, потому - ты моложе. П о т а п. И то правда! С т е п а н (пьет из бутылки). С богом! Не бойся, и тебе оставил. П о т а п (смотрит). Не больно-то много. Г о р п и н а (вбегает). Вот и паляница. А борщ я сейчас из печи вытащу. С т е п а н. А мы здесь без вас малость похозяйничали. Г о р п и н а (разливает борщ). Да что вы? Как же это? П о т а п. Посливали из бутылок остатков чарочки на две и воспользовались. Г о р п и н а. Ну и хорошо! С т е п а н. Значит, не сердитесь, краса моя? Г о р п и н а. Нет! Садитесь же да закусите чем бог послал. С т е п а н. От такого дела не отказываются. Садятся, едят. Горпина берется за шитье. Несколько минут все молчат, затем начинается неторопливая беседа. Г о р п и н а. Из города? П о т а п. Ага! Г о р п и н а. А с чем ездили? П о т а п. С мукой. Г о р п и н а. Почем? С т е п а н. Три с полушкой. Г о р п и н а. А мой - по четыре. С т е п а н. Хорошо. Едят. Г о р п и н а. А свинина как? П о т а п. Не очень-то. Г о р п и н а. Филипповка? С т е п а н. Ага! Встают, крестятся и кланяются. П о т а п. Ну, спасибо вам! С т е п а н. Угостили, - теперь и в дорогу не страшно. Г о р п и н а. Куда же вы? Еще отдохните. С т е п а н. Э, нет, опоздаем. П о т а п. Теперь, в филипповку, не успеешь оглянуться, как и ночь уже настанет. С т е п а н. Разве поломается что, вот тогда и заночуем у вас, ясочка. П о т а п. Вы, дядя, глядите, нарочно воз не поломайте. Г о р п и н а. Еще что выдумаете! С т е п а н. А что ж! Может быть, и у того пана, что мы повстречали, сани тоже нарочно поломались? Признавайтесь! Г о р п и н а. Отстаньте! Какой еще там пан? П о т а п. А из Чаплиевки, пан Шпонька. Г о р п и н а. Неужели? А я как раз о нем вспоминала... С т е п ан. Вишь как: у пана черт и люльку качает. Его небось, вспоминаете, а нет того, чтобы нашего брата вспомнить. П о т а п. Еще чего захотели! Г о р п и н а (шутливо). Одного вспомнишь так, другого иначе. С т е п а н. То-то же! Ну, прощайте! Что с нас следует! Г о р п и н а. Да что дадите. Сена не брали? С т е п а н. Нет. (Расплачивается.) Г о р п и н а. Спасибо! Не забывайте же нашей хаты... С т е п а н. Да я каждый день заглядывал бы, если бы вы ко мне поласковей! (Подмигивает и почесывает затылок.) А?.. Г о р п и н а. Какой еще вам ласки? П о т а п. Такой, как от жинки каждый день. Коли не за чуб, так по затылку! С т е п а н. Э, нет! Такой не нужно! Г о р п и н а (провожает их). Ха-ха! Не любите? Прощайте же! Счастливого пути!
Явление третье
Г о р п и н а, одна. Г о р п и н а. Ишь, старик, а туда же! Что это они к нам так липнут? И не отвяжешься! (Осматривается кругом.) Смотри, сколько грязи нанесли в хату, а я люблю, чтобы у меня было как в раю. (Прибирает.) Потому-то и не нравится мне наше женское звание, что все только возишься да прибираешь после них. Натомишься за день, а дела-то и не видно. (Смотрит в окно.) Приська! Приська! Загони-ка теленка в сарай, не то все молоко у коровы высосет... Г о л о с П р и с ь к и. Погодите, ворота отопру! Г о р п и н а. Ох! Может быть, Панас приехал? (Набрасывает на плечи кожух и выбегает.)
Явление четвертое
Ш п о н ь к а и Г а в р и л о. Ш п о н ь к а (входит в кожухе, подпоясанном поясом, и в шапке-ушанке). Ух! Ох! Фу! Фррррр! (Гаврилу.) Ну куда же ты смотришь? Не видишь, что пан дух перевести не может? Уф! Даже дыхание захватывает! Ой-ой! Ну-ка, распоясай меня поскорее! Г а в р и л о (возится вокруг него). Узел затянулся! Ш п о н ь к а. А ты зубами, зубами... Ох, пропаду! Да скорее же! Г а в р и л о (дергает пояс зубами и вертит Шпоньку). Ничего не выходит! Вишь как! (Упирается коленом в спину и тащит пояс обеими руками.) Ш п о н ь к а. Ох, ну тебя к бесу: ты мне живот пополам перервешь. Ох! Г а в р и л о. Не поддается... (Пояс рвется, и Гаврило отлетает в сторону вверх тормашками; поднимается, почесывается.) Вот и лопнул... Ш п о н ь к а. Я тебе лопну! Каторжник! Чуть-чуть несчастья не наделал! (Хватается за живот и морщится.) Уф! Снимай же кожух, ты, неприкаянный! Привык все делать черт знает как! Гаврило сзади стаскивает с него кожух, выворачивая наизнанку; бросает на скамью. Стаскивай и сапоги! Гаврило дергает за ногу; Шпонька хватается за скамью; скамья вместе с ним ездит по хате. Гаврило. Да не слезают... Ш п о н ь к а. Ну тебя к черту, ногу оторвешь! (С трудом снимает сапоги и остается в одних длинных чулках.) Вы рады пана в ложке воды утопить. Какие ты сани запряг? Не видел разве, что пану и шею свернуть нетрудно? Ты думаешь, что пану легко пешком ходить? А? Г а в р и л о. Да кто же знал, что такое случится? О себе я и не подумал, а вы ведь поехали в санях пана Шило. Ш п о н ь к а. Не вспоминай о нем, пропади он пропадом! Г а в р и л о. Да я только говорю, что вы всегда с ними ездите, и - того... Ш п о н ь к а (в сердцах). Ты опять? Убирайся с глаз моих! Чтоб сани были починены! Гаврило почесывается и выходит.
Явление пятое
Ш п о н ь к а, один. Ш п о н ь к а (ходит по хате, сердито). Всегда ездите... Тьфу! Я теперь на него, собачьего сына, и смотреть не желаю. Шпонька, говорит, свинячья... Чтоб ты пропал, ирод! А? Я его всю жизнь приятелем считал... а он, змея подколодная! Погоди, увидим, кто из нас дворянин! Ты плюешь на мое дворянство? И тебе в глаза плюнут! Мой отец, дед, прадед, прапрадед - спокон веку здешние столбовые дворяне! А он кто? (Ходит.) Какой из него дворянин? Его отец - бродяга! Вот что! Я тебе покажу!.. (Снова ходит по хате.) Шпонька... Шпоньку все знают, кого ни спроси!
Явление шестое
Ш п о н ь к а и Г о р п и н а. Г о р п и н а. Здравствуйте, ваша милость! Как поживаете? Ш п о н ь к а. Здравствуй, Горпина! Да так себе... не очень-то... А ты как живешь? Ничего? Г о р п и н а. Слава богу, живем, хлеб жуем да вас вспоминаем. Что это вас, ваша милость, так давно не было видно? То, бывало, каждую неделю с приятелем вашим, паном Шило... Ш п о н ь к а (со злостью). Какой он мне приятель? Враг лютый, черт!.. Г о р п и н а (всплескивает руками). Что вы говорите, ваша милость? Пан Шило? Да ведь вы с ними - с одной ложки, из одной чарки... Ш п о н ь к а. Было когда-то... а теперь подай мне его - зарежу, застрелю! Г о р п и н а. Ох, горюшко! Такие слова говорите, да еще на ночь глядя! Что с вами случилось? Ш п о н ь к а. Ты, голубка, и не знаешь, как я сердит! Со мною не шути! Я такой, что - бррр! Г о р п и н а. Да ну вас! Я теперь и подойти-то к вам побоюсь. Ш п о н ь к а. Ну, ты, перепелочка, можешь подойти спокойно. Г о р п и н а. Нет, еще, пожалуй, и меня застрелите! Вишь выдумали! С чего бы вам с паном Шило ссориться? Приятели ведь... Ш п о н ь к а (снова в сердцах). Какой он мне приятель? Был, говорю, когда-то, а теперь... тьфу! Собака - вот что! Г о р п и н а. Вы это всерьез или шутите? Я и не пойму. Ш п о н ь к а. Взаправду и навеки! (Ходит разъяренный.) Я его, христопродавца этакого, засужу! Г о р п и н а (всплескивает руками). С паном Шило судиться? Ш п о н ь к а. С ним!.. Хутор продам, а уж его, чертова выродка, в самую Сибирь упеку! (Стучит кулаком столу.) Увидим, какой ты дворянин! Твой отец - бродяга! Вот! Г о р п и н а. Да из-за чего у вас ссора-то? Как дело-то было? Ш п о н ь к а. А вот как. (Вынимает табакерку и медленно нюхает; понемногу успокаивается.) Приходит ко мне сегодня этот... (Плюет.) "А не поехать ли нам, говорит, пан Иван, на зайцев? Хороша первая пороша!" - "Едем, говорю, меня дома и сам черт не удержит!" Запряг сани, взял я своего Хапая... Знаешь? Г о р п и н а отрицательно качает головой. Не знаешь? Настоящая борзая, недавно купил у капитана... Знатная собака: ребро бочковатое, нога плотная, спина колесом. Серая, только под брюхом белая... Я за не дал двадцать пять рублей, две четверти ржи и пшеничной муки пять мерок. Г о р п и н а. Господи! За собаку - хлеб святой? Ш п о н ь к а. За собаку! Так ведь собака-то какая? Не крымская, а настоящая борзая! (Нюхает.) Так вот, взял я своего Хапая, а он - свою Стрелку, крымскую мерзость. Сели это мы вместе в сани и поехали. Гаврило с Хапаем на дровнях... Недалеко и отъехали: миновали выгон, въехали на пашню. Вдруг из-под коней - прысь! - куцый... Я кричу: "Ату его! Ату его!" Гаврилка мой, чтоб его черт побрали, зазевался, а чертов Андрий со Стрелкой так насел... У меня сердце - стук-стук-стук, а в глазах только - мель-мель! Я - с саней, да за зайцем скорее, да не своим голосом Гавриле: "Зарезал, кричу, меня! Спускай Хапая!" Насилу услыхал. Гляжу - Стрелка дала раз угонку да и осела, а заяц как рванет, так и покатил! Хапай заметил, да как припустит, как вытянется, что твой кнут. Господи! Я бегу только да кричу: "Ату-ту! Ату-ту!" Уже и голоса, и духа не хватает, а чертов Шило стоит в санях и все на Стрелку... Да куда ей! .. Только хвостом машет! А мой как вырвался - сразу от леса отрезал, да и насел: одна угонка, другая, круть-мель, круть-мель... Заяц уже еле-еле дышит, а тут и Стрелка наперерез... так и растребушили! Только я собственными глазами видел, что мой схватил, а она, паршивая, уже на готовое подоспела. Так нет! Этот пучеглазый кричит: "Стрелка взяла! Стрелка!" - "Врешь, говорю, Хапай!" - "Куда, кричит, твоему кудлатому барану!" - "Ах ты, говорю, бродяга, ведь у тебя не борзая, а кошка шелудивая!" А он: "Молчи, говорит, Шпонька свинячья!" - "Замолчи, говорю, Шило собачье!" А он мне: "Долой из моих саней, к черту! Тащись домой пешком!" - "Как? - закричал я. - Ты хочешь заставить дворянина пешком идти? Да ты кто? Да я тебя... с потрохами!" А он говорит: "Чихал я на твое дворянство!.." Да по коням... А? Все на хуторе узнают, что он меня из саней выбросил... Честь моя задета! (Гневно.) Да я его в Сибирь! Я не я буду! Г о р п и н а. Ай-ай! Черт знает из-за чего, прости господи, свару поднимать! Из-за собаки судиться на старости лет! Ш п о н ь к а. Неужели же мне потакать ему? Сейчас он меня из саней выбросил, а в следующий раз и по шее заедет, а я молчи? Э, нет! Не на такого напал! Г о р п и н а. Мало ли что бывает; побранились и будет, пора бы и помириться. Ш п о н ь к а. Если бы он не задел моей дворянской чести, то еще так-сяк... А сейчас - нет! Я денег не пожалею! Г о р п и н а. Люди говорят: драться - дерись, да тяжбы берегись, а вы деньгами сорить собираетесь... Только слава пойдет. Ш п о н ь к а. Не могу за честь свою не вступиться, - на то я дворянин! Г о р п и н а. Ей-богу, все смеяться станут, - из-за зайца, мол, поссорились. Ш п о н ь к а (ходит по хате, почесывая затылок; про себя}. Чего доброго, в самом деле смеяться станут... Если бы он не задевал моей дворянской чести!.. "Начхать, говорит, на твое дворянство!" Г о р п и н а (шутливо). Ну, будет, будет сердиться, батюшка! Ведь вы добрый. Лучше я вам вареников наделаю или пирожков... Сразу и на сердце легче станет, как в песне поется: Милый мой, не печалься, не гневись, На меня, молодую, не сердись! Ведь я все же молода, молода, Сядешь рядом - и уйдет вся беда! Я милому угожу, угожу: Борщ и кашу предложу, предложу, А на блюде пирожок, пирожок, Кушай вволю, мой дружок, мой дружок! Ш п о н ь к а (размяк). А ты, голубка, умеешь уговорить, да только дело-то такое... Дай-ка мне сейчас чарочку настойки, потому что у меня даже под сердцем горит. Г о р п и н а. Да вот, на беду, нет ни капельки. Муж что-то до сих пор с винокурни не приехал. Ш п о н ь к а. Ох, беда моя! Как же быть? У меня даже живот подвело... Хоть бы чарочку одну! Г о р п и н а. Разве сбегать на хутор, может быть, там раздобуду? (Выбегает.)
Явление седьмое
Ш п о н ь к а один, потом Г а в р и л о. Ш п о н ь к а. Ох-ох-ох! До чего же на душе скверно... Даже еда на ум не идет. (Задумывается.) Хоть бы полчарочки, все б не так томился. (Подходит к поставцу с бутылками, перебирает их, просматривает на свет, встряхивает, нюхает.) Ну хоть бы капелька! Вот оказия! Может быть, Гаврило догадался из дому захватить? (Подходит к двери, приоткрывает ее.) Гаврило! Гаврило! Г а в р и л о (из-за двери). Чего? Ш п о н ь к а. Не захватил ли ты из дому горилки? Гаврило. Там, под кожухом, в погребце колбаса и паляница. Ш п о н ь к а. Я тебя про горилку спрашиваю! Г а в р и л о. Разве мы горилку берем? Всегда ведь пан Шило... Ш п о н ь к а (плюет в сердцах). Действительно, он всегда брал... и хорошую настойку... Ох-ох-ох! Довольно, кончилось! (Садится за стол, задумывается.) И отчего это на свете неприятности происходят? Живут люди тихо да мирно... так нет! Обидит тебя кто-то, оскорбит... подымет бучу. Ну есть ли где-нибудь такая губерния, где бы люди друг друга не обижали? Черта с два, должно быть! (Нюхает.) То есть до чего же горилки хочется! (Сплевывает.) Сидел бы я дома или у него... да по чарке, по второй... Тьфу! Даже слюнки потекли, черт побери! Ох, правду говорят: худой мир лучше доброй ссоры! (Загрустив, напевает.) Прескверная печаль меня иссушила, Она меня, молодого, вовсе с ног свалила. Однако же сей печали я не поддаюся, А наведаюсь к шинкарке - горилки напьюся. Шинкарочка ты моя, налей меду и вина, Чтоб душа моя исполнилась веселия до дна! (Задумывается.)
Явление восьмое
Ш п о н ь к а и С т е п а н. С т е п а н (украдкой пробирается в дверь). Там у Панаса ось обломалась, так я оставил Потапа возле бочки, - пускай помогает... А сам будто бы за осью, да сюда! Они там до утра провозятся, а мы здесь наедине с кралей, может быть, до чего-нибудь и договоримся. (Оглядывается.) Тут кто-то есть?! Черт бы его побрал! Да еще, кажется, пан из нашего села... Еще наговорит жинке... Пожалуй, лучше ему не попадаться. Полезу-ка я на печь да рядном прикроюсь... (Потихоньку взбирается на лежанку и укрывается рядном.)
Явление девятое
Ш п о н ь к а и Г о р п и н а. Ш п о н ь к а (услышал, что Горпина стукнула дверью). Это ты, милая? Ну, что? Г о р п и н а. Ни капельки ни у кого нет, говорят; ну, да муж мой вот-вот должен вернуться. Обождите уж. Ш п о н ь к а. Ай-ай-ай! Если бы ты только знала, перепелочка, как выпить хочется! (Прислушивается.) Тсс! Не Панас ли это едет? (Потирает руки.) Вот кстати! Г о р п и н а (смотрит в окно). Нет, это лошади, а не волы... Слышен г о л о с: "Дай лошадям остыть, а тогда пои!" Это пан Шило! Ш п о н ь к а. Кто? Он? (Бегает по хате и поглядывает то в окно, то в дверь.) А? Вот это так!.. Куда же мне деваться? (Кричит.) Гаврило! Гаврило! Запрягай лошадь!! Г о р п и н а. Куда же вы, батюшка! Что с вами? Зачем бежать? Да и сани сломаны. Ш п о н ь к а (кричит). Не хочу я с этим иродом, христопродавцем встречаться! (Пытается натянуть сапог и скачет по хате.) Гаврило! Надень сапог! Вишь, подлецы! Когда нужно, так и не налезают. Где мой кожух? (Схватывает его и надевает навыворот.) Где же шапка, господи! Г о р п и н а. Успокойтесь! Что вы, право? Ш п о н ь к а. Ох, беда! Идет уже! (Не разглядев, схватывает очипок, надевает на голову и бежит к двери.)
Явление десятое
Т е ж е и Ш и л о с А н д р и е м; за ними Г а в р и л о. Шило входит, одетый в теплую бекешу, в смушковой шапке и рукавицах; за ним Андрий с палкой. Шпонька наталкивается на Шило. Ш и л о. Это что за привидение? Свят, свят, свят! Г ор п и н а (хохочет). Да это пан!.. А н д р и й (также смеется). Кумедия! Ш п о н ь к а. Каторжники! (В смущении отходит в сторону и садится, отвернувшись, в конце стола.) Ш и л о (Горпине). Здравствуй, рыбка моя, здравствуй! Что это у тебя, ряженые, что ли? Ведь еще как будто филипповка? Г о р п и н а (смеется). Да это в шутку... (Шепчет что-то ему на ухо.) Ш и л о. Странно! Баб в шапках видал, а мужика в очипке еще не случалось... Ш п о н ь к а (в сердцах срывает очипок с головы бросает его). Вас это не касается! Ш и л о. Кто это там отзывается? (Горпине.) Откуда у вас такой медведь завелся? Смотрите! Ш п о н ь к а (бросается к Гавриле, сбрасывает кожух ему на руки). Посмеетесь вы на суде!.. Все продам, а в Сибирь упеку! Ш и л о. Ох-ох-ох! Как страшно! Это - их благородие, дворянин! Ш п о н ь к а (вскакивает). Дворянин! Да-с, дворянин! А вы кто? Г о р п и н а. Да будет вам! Ш и л о. И то правда! Ну его! (Андрию.) Принеси-ка мне трубку! Да, смотри, чубук продуй! Я ведь знаю тебя: так с сеном и подашь. Потянешь, а в глотку тебе черт знает какая мерзость лезет... А н д р и й. Да я всегда продуваю. (Уходит.) Ш и л о. "Продуваю"! Смотри, слюней не напусти! Г о р п и н а (Шило). Как вас бог бережет, ваша милость? Ш и л о. Пока что бережет, милая, только вот кадило купить нужно. Г о р п и н а. Зачем? Ш и л о (кивает в сторону Шпоньки). Чтобы чертей обкуривать. Ш п о н ь к а (в сторону). Сам черт! Г о р п и н а. Шутите! Ш и л о. Нет, не шучу... Развелись у нас такие, что со своим дворянством, как дурень с писаной торбой, носятся. Держись пристойно, и тебя уважать станут, а это самое дворянство - все равно что кнут веревочный. Ш п о н ь к а (в сторону). Твое дворянство действительно таково и есть! Г о р п и н а (тихо). Зачем вам эта ссора? Помирились бы лучше. Ш и л о (так же). Не потакать же ему? Пускай носа не задирает! (Андрию, который принес трубку, кисет и кремень.) Подбрось лошадям сена, да мерку овса у хозяйки возьми. А н д р и й уходит. А мне, рыбка, принеси сейчас миску сметаны да творогу положи свежего, потому что от голода в дрожь бросает. Г о р п и н а. Хорошо, хорошо, я сейчас. (Кокетливо.) Да помиритесь же, а я вас за это поцелую. Ш и л о. Ого! Давай задаток! Г о р п и н а (выбегая). Нет, потом расплачусь.
Явление одиннадцатое
Ш и л о, Ш п о н ь к а и С т е п а н на печи. Ш и л о (смотрит и дует в чубук). Продуть разве?.. Хрипит что-то. (Усиленно продувает.) Ш п о н ь к а (в сторону). Вот дует! И не лопнет! Ш и л о (выбивает трубку о сапог). А может быть, сперва голубушки отведать? Не разбилась ли? (Вынимает бутылку и любуется ею.) Нет, цела! Эх, хороша старочка-настоечка, даже губы слипаются... Ну-ка, голубушка, радость моя, заворожи мое горе! (Наливает чарку и смотрит на свет.) Вишь, даже покраснела и пахнет, словно душу к себе притягивает... Ш п о н ь к а (исподтишка поглядывает на бутылку и вдруг отворачивается). Чтоб тебе брюхо перетянуло! С т е п а н (высовывает голову из-под рядна). Черт побери, а вкусная, должно быть! (Сплевывает.) Ш и л о (поднимает чарку). Ну-с, чарочка-черепушка, пьет сидорова душка. (Кивает на Шпоньку.) Пускай врагу нашему икнется, как собака с цепи сорвется! Ш п о н ь к а. Пускай тебе икнется, ирод! Ш и л о (выпивает и ставит чарку на стол). Кха!.. Хороша... Словно пощекотала в желудке... Недаром - голубушка... Ш п о н ь к а (украдкой посматривает и снова отворачивается). Носится, дьявол, со своей настойкой. Все нутро выворачивает... Ох, пропаду! Ш и л о. Кто пьет, тот хвалит, а кто не пьет - того давит. Ш п о н ь к а. Ну куда мне от этого разбойника деваться? Напролом лезет... (Снова хочет надеть сапог, но тот не налезает.) А тут еще сапог не налезает, хоть разорви его! Ш и л о. Вот бы теперь и сметанки... Впрочем, по первой не закусывают. (Наливает.) А по второй выпьет и ленивый, - были бы только водка да пиво! (Подымает чарку.) Пускай же наши дворяне будут трезвы, не пьяны, а нам, беднякам, только бы добраться к своим пуховикам... Ш п о н ь к а. Кто может выдержать такую муку?! Ш и л о. Настоящая желудочная, как масло! (Ставит чарку на стол.) С т е п а н (сплевывает). Ей-ей, все кишки вытянет! Хоть бы скорее отправлялся дальше, - чего доброго, всю ночь здесь с чаркой целоваться станет, тогда и мое дело плохо обернется... Г о л о с А н д р и я (со двора). Не подходи к нашим лошадям! Г о л о с Г а в р и л а. А ты к нашим саням не подходи! Г о л о с А н д р и я. Так они же только курям под насест годны! Шило громко хохочет. Ш п о н ь к а (стучит кулаком по столу). Хутор продам, всего лишусь, а засужу обоих вас, разбойников, в цепи закую! Ш и л о (свистит). Фью-фью!
Явление двенадцатое
Т е ж е и Г а в р и л о. Г а в р и л о (вбегает). Этот висельник, пан, вконец разломал наши сани! Ш п о н ь к а (вскакивает). Бей его в мою голову! Г а в р и л о. Да еще говорит: пешком пойдете, потому что привыкли... Ш п о н ь к а (озверев). Ага! Значит, по приказу этого душегуба моему званию наносится такое бесчестие? (Хватает топор.) Бери топор, руби их сани! Ш и л о (встает). А ну, попробуй, я этим чубуком так тебе влеплю, что и твой безмозглый пан не отлепит! Ш п о н ь к а. Руби сани! Руби его! Гаврило. Ох, господи! (Дрожит от испуга.) С т е п а н (приподнимается на печи). Вот угодил в баталию! Ш и л о (замахивается чубуком). Беги, щенок, пока по голове не заехал! Ш п о н ь ка (хватается за чубук). Бей его, руби его! Г а в р и л о. Караул! (Убегает.) Ш и л о (оборачивается). А, так-то ты! С тобой по-честному, а ты, гляжу, по-собачьему лаешь! Прочь! Ш п о н ь к а (испуганно). Не пущу! Не пущу! Ох, убьет! Ш и л о (грозно). Пусти же, не то таких тумаков надаю! Ш п о н ь к а. Не пущу! Ох, спасите! С т е п а н (с печи). Караул! Держась за чубук, Шило и Шпонька воюют в хате. Шпонька ближе к двери. Ш и л о. Пусти же!.. (Вырывает чубук, Шпонька отлетает к двери, а Шило к печи и, размахнувшись чубуком, задевает Степана по лбу.) С т е п а н. Ой, убил, убил!.. (Спрыгивает прямо под ноги Шпоньке, тот падает.) Ш и л о. Вор, вор! Держите! С т е п а н вырывается и бежит к выходу; за ним Шило. В дверь входит р а б о т н и ц а с миской творогу, за нею - х о з я й к а с миской сметаны; Степан с разбегу сбивает работницу с ног; та падает с миской вместе; в двери Степан выбивает у хозяйки миску со сметаной, которая опрокидывается ему на голову. Ш и л о бежит за ним. Шум. Все кричат: "Ой, разбойники! Лови! Хватай! Вор!"
Явление тринадцатое
Ш п о н ь к а и П р и с ь к а. Некоторое время оба лежат. Первой поднимается Приська. П р и с ь к а. Ох, беда! Ох, матушки! Что же это такое? Ш п о н ь к а (поднимает глову). Жив я или умер? П р и с ь к а. Ох, не знаю, батюшка, не знаю... Ш п о н ь к а (ощупывает себя). Может быть, я уже на том свете? А? (Поднимается.) П р и с ь к а. Не знаю, батюшка, не знаю! (Стремглав убегает.) Ш п о н ь к а (вскакивает). Нет, кажется, жив еще. Слава тебе, боже! Помяни, господи, царя Давида и всю кротость его! (Осматривается.) Насмерть перепугали. (Трясется.) Придется к знахарке идти. .. Хоть бы чарку водки, не то пропаду, ей-богу, пропаду! (Увидел на столе чарку.) Что это? Вот и она! И полная, ей-ей, полная! (Подходит и присматривается.) Действительно, хороша на цвет - красноватая, должно быть, шафраном подкрашена? (Нюхает.) Нет, не заметно, но чем-то приятным отдает... (Сплевывает и отходит напевая: "Прескверная печаль...") Тьфу! Томит, точно перед смертью... точно кошки в животе скребут! Нужно же было с этим чертом поругаться! Чокались бы мы с ним да чокались... (Подходит к двери, прислушивается и напевает: "...меня иссушила", затем снова возвращается к чарке.) А не попробовать ли, а? Немножко. Он и не узнает! А может быть, его уже и убили? (Берет чарку и снова ставит на стол.) Нет, ну ее! Вдруг застанет, - обязательно потянет в суд как вора! Принес же его сюда нечистый с запеканкой! Да еще и выставил на искушение... Разбить ее к черту, чтобы и следа не осталось! (Берет сапог и нацеливается в чарку.) Вот только посуды жалко. (Опускает сапог.) Ей-богу, не выдержу! Сил нет, как выпить хочется! Что если пригубить, - действительно ли это горилка? (Пробует.) Она! (Облизывается.) Если бы он не затрагивал моей дворянской чести!.. Но ведь и я тоже ругался. Грех, конечно, что из-за онучи подняли бучу! А? Нешто выпить, черт побери, чтоб не тянуло? (Осторожно поднимает чарку и оглядывается.) Пить или не пить? Даже рука дрожит, будто в сражении... (Подносит ко рту.) Пить? Эх, один конец: что будет, то и будет, - выпью! (Сразу опрокидывает.) Кха! Будто на свет родился! (Ставит чарку на стол.) А теперь можно и колбаской закусить. (Берет из погребца колбасу и, услышав, что кто-то идет, быстро садится за стол и весело напевает: "Она меня, молодого, вовсе с ног свалила!")
Явление четырнадцатое
Ш и л о и Ш п о н ь к а. Ш и л о (про себя). Удрал проклятый дед; весь в сметане, скользкий, - никак не удержать! Откуда этот дьявол взялся? Так и метнулся в поле без шапки. Напугал, чертов сын, и хозяйку, и работницу; все они где-то попрятались, так что и не сыщешь! (Шарит по полкам.) И хоть бы хлеба кусок... Есть хочется, хоть плачь! (Смотрит на чарку.) Смотри, высохла! Словно вылизал кто-то! Гм-гм! Это, значит, подбрил по-солдатски! (Подмигивает в сторону Шпоньки. Шпонька невозмутимо уписывает колбасу.) Эге-ге! Что он там лопает, а? Ну не мерзавец ли? Выпил мое добро, а теперь закусывает. И чавкает еще... Ш п о н ь к а (в сторону, но громко). С чесноком положили; некоторые это любят, а я - нет. Ш и л о. Еще и дразнит! Действительно чесноком пахнет... Впрочем, мне-то что до того! (Сплевывает.) Словно три дня не ел! Ш п о н ь к а. Вот доем эту колбасу и за вторую примусь! Ш и л о. Этак он, пожалуй, все сожрет: у него не глотка, а прорва... Ишь, лопает, как цыган мыло... Ш п о н ь к а (разламывает второй круг колбасы). Ого! С печенкой и с сальцем, это моя любимая! Ш и л о. С печенкой! А? Попросить у него или попросту из рук вырвать? Впрочем, ну его! Трубку, что ли, пососать, авось, аппетит отобьет. (Достает кисет и набивает трубку.) Ш п о н ь к а (в сторону). Теперь бы по второй выпить! Ах!.. Ш и л о (высекает огонь). Ну и продрог, точно щенок под дождем! За печенки даже тянет!.. Будет, - нужно кончать! (Высекает огонь.) Ай-ай! Ну, не дураки ли мы с тобой, друже? Ш п о н ь к а (жует). Может быть, кто и дурак, а я - нет! Ш и л о (вынимает бутылку). Здесь такая благодать, а мы с тобой надулись, как сычи, да и выхаживаем друг перед другом... Ш п о н ь к а (косит взглядом на бутылку). Ох-ох! Ш и л о . И колбаса есть, и чара, а у нас идет свара... Ш п о н ь к а (смотрит на бутылку с вожделением). О-ох! Ш и л о. Вот бы нам, как прежде, - чок да чок! и колбаске дорожку смачивать, а вместо того... Ш п о н ь к а (исподлобья). А кто виноват? Ш и л о. Ведь ты начал. Ш п о н ь к а. Не я, а ты! Я сказал только, что Хапай схватил, а ты и пошел: и лжешь, и такой, и сякой, и дворянство задел... Ш и л о. Будет вспоминать! Оба не без греха! Знаешь, что друже? (Поднимается и взбалтывает бутылку.) Помиримся! Разве не грех на старости лет дружбу разрывать? Ш п о н ь к а (тихо). Действительно, разве не грех? Ш и л о (подходит и нюхает колбасу). Ну и будет! Посмотри мне в глаза. Ш п о н ь к а (в сторону). Не помириться ли, а? (Поднимается, потупившись.) Ш и л о. Ну же, подыми глаза! Вот я пришел к тебе... Ш п о н ь к а (медленно поднимает глаза, потом решительно). Помиримся! Черт с ним! Обнимаются и трижды целуются. Ш и л о. Прости меня, братец! Ш п о н ь к а. И ты меня прости! Ш и л о. И еще раз прости! Ш п о н ь к а. И в третий раз! Ш и л о (берет Шпоньку под руку). А теперь, друг мой, пойдем поклонимся и приложимся к нашей бутылочке-толстобрюшечке! Пусть она закончит наши споры и зальет наши ссоры... (Наливает чарки.) Ну-ка, приложись, покажи еще раз, как ты это делаешь! Ха-ха-ха! Ш п о н ь к а (смеется). Хе-хе-хе! Скажешь такое! Тогда это не я, - она действительно сама вымерзла... (Пьет.) Кхе! Уф! Словно на свет родился. (Отламывает себе кусок колбасы.) Ш и л о (наливает). И я рад! (Пьет.) Ну-ка, дай и зубам работу! (Схватывает целый круг колбасы.) Меня уже было такая тоска взяла... Ш п о н ь к а. И мне тоже так было грустно. Ш и л о. Ну что же! Человек не на одной ноге ходит, а на двух. (Наливает.) Ш п о н ь к а (принимает чарку). Эге-ге! Ты сейчас, голубчик, меня будто из гроба поднял! (Выпивает и целует Шило.) Ш и л о (наливает). Что ж, пан Иван, бог троицу любит! (Пьет.) Ш п о н ь к а (пьет). Да, да, голубчик! (Снова наливает.) А хата о четырех углах ставится. Ш и л о. На четырех, точно. (Пьет.) Ш п о н ь к а (опьянев). Спасибо, голубчик... (Целует его.) Ты такой добрый, а я... свинья. Ш и л о. Пускай... Ну его! Знаешь что? Бери и Стрелку себе, пускай она у тебя... Ш п о н ь к а. Ох, братец, как же ты без борзой останешься? Ох, свинья я, свинья... Ш и л о. Да ты не убивайся... Шпонька начинает плакать. Не надрывайся! Ш п о н ь к а (всхлипывает). Сирота я, нет ни отца, ни матери! Один только ты и был у меня, да и тебя я обидел! Ш и л о. Бог с тобой, будет! Ш п о н ь к а. И зачем только бог зайцев создал? Ш и л о. Не касайся бога! Бог все знает! Целуются.
Явление пятнадцатое
Т е ж е и Г о р п и н а. Г о р п и н а (опасливо открывает дверь). Смотри! Целуются! Ш и л о. Ах, Горпина! Входи, не бойся теперь! Ш п о н ь к а. Кончилось уже, милочка, все кончилось... Г о р п и н а. Слава тебе, господи! А я иду и сама не своя: такого страха нагнали, особенно с вором тем! Ш и л о. Ну-ка, признавайся, кума, какого это ты черта на печи прятала? Ш п о н ь к а. Да, да, курочка! Г о р п и н а. Кого я прятала? Пропади он пропадом!.. Ш и л о. Так мы тебе и поверили! Почему же он на печи лежал? Ш п о н ь к а. Да, да, в тепле, горлинка! Г о р п и н а. Почему? (Сквозь слезы.) Что вы про меня выдумываете, господа? И вам не грех? Ш и л о. Да мы шутим! Ведь это был старик какой-то бородатый. Г о р п и н а. Старик, говорите? Не Степан ли? Он племянником заезжал недавно. Ш и л о. Будет же он вас вспоминать: с головы до ног сметане, так и припустил; обморозится, пожалуй, пока добежит. Г о р п и н а (смеется). Поделом вору и мука! Ш п о н ь к а. А кошечке такой крошечной? У-у-у! (Подмигивает.) Г о р п и н а. Не забывайте и вы про сметану... Ш п о н ь к а. Хе-хе-хе! Пока до сметаны дойдет дело, давай выпьем на радостях. Ш и л о. Выпей с нами, Горпиночка! (Наливает.) Ш п о н ь к а. И мы возле такой куропаточки-перепелочки помолодеем! (Бодрится.) Г о р п и н а (берет в руки чарку). Как я рада, что больше нет разлада! Ну, дай бог, чтобы минуло лихо, а меж вас все стало тихо. (Пригубливает.) Ш п о н ь к а (наклоняет к ней чарку). Ну же, чтоб дно сухое в чарке показалось. Г о р п и н а (морщится). Крепкая! (Снова отпивает глоток.) Ш и л о (наклоняет чарку). На слезы оставляешь, что ли? Г о р п и н а. Да я опьянею!.. (Пьет.) Уф, чтоб ей! Даже голова закружилась! Ш и л о. Спой нам теперь, знаешь, что-нибудь такое, чтоб хата ходуном пошла. Г о р п и н а. Грех, в будний-то день! Ш п о н ь к а. Пускай, перепелочка, на радостях... (Наливает и пьет.) На радостях... Г о р п и н а. С вами только греха наберешься! Ш и л о. Это ваша сестра нас в грех вводит! Г о р п и н а. Вы все беды на женщин валите, а что бы вы без нас делали, а? Ш п о н ь к а. Ох, и не говори, курочка! Пропали бы! Пропали бы! Ш и л о (смеется). А может быть, и выдумали бы что-нибудь! Ш п о н ь к а. Не выдумали бы, не выдумали бы... Как говорится - премудрость! Ш и л о. Ну, будет! Спой, Горпина! Ш п о н ь к а. И правда, - спой! Г о р п и н а (поет). Если бы мне, господи, Праздника дождаться. Туда, сюда, вот куда, - Праздника дождаться. Ш п о н ь к а и Ш и л о. Туда, сюда, вот куда, - Праздника дождаться! Г о р п и н а. То поехала бы я К родным погулять. Туда, сюда, вот куда, - К родным погулять. Ш п о н ь к а и Ш и л о. Туда, сюда, вот куда, - К родным погулять. Г о р п и н а. У меня семья богата, Есть, где выпить возле хаты! Туда, сюда, вот куда, - Есть, где выпить возле хаты! Ш п о н ь к а и Ш и л о. Туда, сюда, вот куда, - Есть, где выпить возле хаты! Г о р п и н а. Чарку полную до дна, Чарку полную до дна! Туда, сюда, вот куда, - Чарку полную до дна! Ш п о н ь к а и Ш и л о. Туда, сюда, вот куда, - Чарку полную до дна! Ш и л о (вскакивает с места и начинает петь, пританцовывая). Так наш чумак все кобенился: Штаны пропил, гордо подбоченился. Выпей, чумак-горемыка, Все равно не вяжешь ты лыка! Г о р п и н а. Уж как люди конопельку сеют, А у нас она в мешочках преет. Выпей, чумак-горемыка, Все равно не вяжешь ты лыка! Танцует с Шило; Шпонька подпевает, поводя плечами, покачивая в такт головою. Ш и л о и Г о р п и н а. Уж как люди конопельку мочат, А у нас ее свиньи все топчут! Выпей, чумак-горемыка, Все равно не вяжешь ты лыка! Ш и л о. Эх, пан Иван, покажем ей, каковы мы, старики! Начинает плясать гопака; Шпонька также пускается вприсядку, но придерживается за скамейку, чтобы не упасть. Занавес медленно опускается ____________________________________________________________________________ Подготовка текста: Лукьян Поворотов