Михаил Алексеевич Кузмин



                    *  *  *


                   Раздался трижды звонкий звук, —
                   Открыла нянюшка сундук.
                   На крышке из журнала дама,
                   Гора священная Афон,
                   Табачной фабрики реклама
                   И скачущий Багратион.
                      И нянька, наклонив чепец,
                      С часок порылась. Наконец
                      Из пыльной рухляди и едкой,
                      Где нафталин слоями лег,
                      Достала с розовою меткой
                      Зеленый длинный кошелек.
                   Подслеповатый щуря глаз,
                   Так нянька начала рассказ:
                   "Смотри, как старый бисер ярок,
                   Не то что люди, милый мой!
                   То вашей матушки подарок.
                   Господь спаси и упокой.
                      Ждала дружка издалека,
                      Да не дошила кошелька.
                      Погиб дружок в дороге дальней,
                      А тут приехал твой отец,
                      Хоть стала матушка печальней,
                      Но снарядилась под венец.
                   Скучала или нет она,
                   Но верная была жена:
                   Благочестива, сердобольна,
                   Кротка, прямая детям мать,
                   Всегда казалася довольна,
                   Гостей умела принимать.
                      Бывало, на нее глядим, —
                      Ну, прямо Божий Херувим!
                      Волоски светлые, волною,
                      Бела, — так краше в гроб кладут.
                      Сидит вечернею порою
                      Да на далекий смотрит пруд.
                   Супруг же, отставной гусар,
                   Был для нее, пожалуй, стар.
                   Бывало, знатно волочился
                   И был изрядный ловелас,
                   Да и потом, хоть и женился,
                   Не забывал он грешных нас.
                      Притом, покойник сильно пил
                      И матушку, наверно, бил.
                      Завидит на поле где юбки,
                      И ну, как жеребенок, ржать.
                      А что же делать ей, голубке, —
                      Молиться да детей рожать?
                   Бледней, худее, что ни день,
                   Но принесла вас целых семь.
                   В Николу, как тебя крестили,
                   Совсем она в постель слегла
                   И, как малиной ни поили,
                   Через неделю померла.
                      Как гроб был крышкою закрыт,
                      Отец твой зарыдал навзрыд;
                      Я ж, прибирая для порядка,
                      Нашла в комоде медальон:
                      Волос там светло-русых прядка,
                      А на портрете прежний, "он".
                   С тех пор осиротел наш дом..."
                   Отерла тут глаза платком
                   И крышкою сундук закрыла.
                   "Ах, няня, мать была святой,
                   Когда и вправду все так было!
                   Как чуден твой рассказ простой!"
                      "Святой? Святой-то где же быть,
                      Но барыню грешно забыть.
                      Тогда ведь жили все особо:
                      Умели сохнуть по косе
                      И верность сохранять до гроба, —
                      И матушка была как все".

                   Сентябрь 1912


    __________________________________________________________________________________________


                   К списку авторов     К списку произведений