Эмиль Верхарн Песни безумца I. Голодная Я тот, кто вам судьбу пророчит; Я — как набат церквей: недаром он грохочет! Я видел: из неведомой гробницы Восстали вдруг три белых плащаницы И шли, как три нездешних жницы. Они восстали, Неся серпы из белой стали. Их факелы дымились и блистали. Я видел, видел их, воскресших. И в небе в снах я видел вещих Немало знамений зловещих. Молебны, слезы не помогут, братья! На семенах, на нивах — без изъятья. На всем, на всем печать проклятья! И вот, Ни полевая мышь, ни крот Для черных воронов не будут больше пищей: Все сгинет на равнине нищей! Я тот, кто вам судьбу пророчит: Я — как набат церквей: недаром он грохочет! Плоды загниют, недозрев, И почки засохнут, и лист заржавеет; Не Божий ли гнев Засухой над нивой повеет? Дождемся лихой мы поры: Зачахнут колосья и травы; Сернистый туман и гнилые пары Завьются над полем дыханьем отравы; Солжет нам погода, и солнце сожжет, И голод поля стережет. Как только глянул луч денницы — Три белых, белых плащаницы Со скрежетом зубовным Пробрались ко вратам церковным. С холодным ужасом во взорах Бежали павшие на хорах, И я с тех пор в своих висках Горячих, сжатых, как в тисках, Все слышу звон, Шальной трезвон и перезвон, Все громче, бешеный, раздольный; Мой череп стал набатной колокольней. Я тот, кто вам судьбу пророчит. Я — как набат церквей: недаром он грохочет! Да, я средь вас брожу пророком. Проспорь, хотя бы целый век, О человек, С упрямым роком: Земля и семена — все проклято навек! Пробьет ли час, Когда под старым, чистым небом Насущным хлебом Земля опять прокормит нас, И будет он, как прежде, сладок? Тс-с! замолчим. Не время для догадок. Едва проглянет луч денницы, Загробных теней вереницы, Покинувши свои гробницы, Проходят лугом, За плащаницей плащаницы Идут с серпами, словно жницы, Шепчась друг с другом. II. Кладбищенская Вопите, вопите, в кладбищенской мгле, Устами к могильной земле: Хоть сил до утра вам достало бы, Ответа от мертвых не ждите на стоны и жалобы. Схоронены предки степенные, древние, Схоронены вместе с цветущей деревнею. Они под крестами не дремлют, не спят, И ждать воскресения мертвых устали, Они, с головы и до пят, Гниющею падалью стали, В утробе земли в безобразную груду Навалены всюду. А было когда-то, — Деревня отцов нашим городом правила. И слушались дети отцов, и блюли они свято От них перенятые правила. Никто и не мыслил увидеть воочию, Как темною ночью Безлунною Со свистом и лязгом машина чугунная, Работая лапами дикими, страшными, Помчится пашнями. Кричите, вопите средь ночи, Что есть у вас мочи, Туда, под могильные плиты: Все те, что под ними зарыты, Давно превратились — доказывать на до ль? В гниющую падаль. III. Крысиное нашествие Крысы проходят по селам нашествием, Крысы с кладбища, Все для них пища — Любо прожорливым бестиям. Крысы проходят с бесовскою пляскою Стаями крупными Эти могилы с остатками трупными, С визгом и скрежетом, медленно ляская Острых зубов частоколами. Бродят горами и долами, Бродят огромные, жирные, Все погрызая устои всемирные. Крысы не брезгутют даже могилами С их мертвецми, бескровными, хилыми. Как черви, кишащие в падали, В гробы попадали, Где снами беспечными, Вечными Спали покойники. Жадно вгрызаясь в сердца их холодные, Ранами сердца жирели голодные Крысы-разбойники. Церковь когда-то стояла огромная, пышная, Вся оглашаясь псалмами напевными. Тихо творилась молитва неслышная Пред алтарями душевными. Крысы пробрались, на наше несчастие, В самый алтарь и сожрали причастие. Мрачно зияют ниши оконные. Склепы провалены. Церкви не стало — одни лишь развалины. Выбиты стекла оконные. Сыплются сверху обломки известки И позолоты последние блестки. Крысы несытые, жадные Грызли неистово, с визгами дикими, Даже венцы над угодников ликами. С ними погибли надежды отрадные, Радостной веры восторги келейные, В горе, в нужде утешавшие ранее Тихой молитвы лобзание; Благоговейные Руки, к пустым небесам устремленные, Словно свеча предыконная... Крысы несытые Сгрызли имущества, потом добытые; Стаями юркими, жутко-веселыми, Справились с целыми селами. Пусть замолчат голоса колокольные С тихими звонами, стонами Над похоронами, В праздник раскатисто-вольные, С их голосами пасхально-напевными, С криками гневными Зова набатного. Эхом ничто не подхвачено. Кроме молчанья полей необъятного, Все деревнями утрачено, Все разлетелось, как марево. Гаснет печальное зарево Солнца закатного. Слупы и глухи, судьбою подавлены, Духом полей мы навеки оставлены. Крысы одни, овладевши часовнею, С шорохом смутным, ночами безлунными, Шепчут, как с ровнею, С колоколами чугунными. IV. Заклятие крыс Бейте крыс отвратительных, бейте, Прогоните их прочь! И в ночь, Там, где вьются межи, Зерна черной ржи Развейте, Не боясь темноты... — Перебейте же крысам хребты! Это было ль иль снилось? Мое сердце недужное Разбилось... Иль, чтоб выбросить крысам ненужное, Подняла его, женщина, ты? — Перебейте же крысам хребты! Я видел их на белом полу, Словно пятна чернил на мелу. Смерть пророчил их визг из ночной пустоты... — Перебейте же крысам хребты! Ночь тянулась без сна... Крысу, злобную гадину, Ощутил я: впилась она В незажившую впадину, Из которой ты сердце мне вынула, Сердце вынула ты... Крысья стая нахлынула! — Перебейте же крысам хребты! В голове моей вихри безумные, Прорываются в скважины... Или крысы мне шумные В мертвый череп насажены? — Перебейте же крысам хребты! Друг, а знаешь ли ты, Что на этом не кончено с бедами? Ложь и правда отныне неведомы, Зло с добром перепутаны... Все мы жутью и мраком окутаны, Мы с сору мышеяди и плесени... Крысьи полчища — вот они, здесь они! Бейте их, если смеете! И скажите мне прямо, без лжи: Зерна черной ржи Вы развеете Средь ночной темноты? Перебейте же крысам хребты! Перевод В. М. Чернова (1873–1952) _____________________________________________ К списку авторов К списку произведений