Эмиль Верхарн
Песни безумца
I. Голодная
Я тот, кто вам судьбу пророчит;
Я — как набат церквей: недаром он грохочет!
Я видел: из неведомой гробницы
Восстали вдруг три белых плащаницы
И шли, как три нездешних жницы.
Они восстали,
Неся серпы из белой стали.
Их факелы дымились и блистали.
Я видел, видел их, воскресших.
И в небе в снах я видел вещих
Немало знамений зловещих.
Молебны, слезы не помогут, братья!
На семенах, на нивах — без изъятья.
На всем, на всем печать проклятья!
И вот,
Ни полевая мышь, ни крот
Для черных воронов не будут больше пищей:
Все сгинет на равнине нищей!
Я тот, кто вам судьбу пророчит:
Я — как набат церквей: недаром он грохочет!
Плоды загниют, недозрев,
И почки засохнут, и лист заржавеет;
Не Божий ли гнев
Засухой над нивой повеет?
Дождемся лихой мы поры:
Зачахнут колосья и травы;
Сернистый туман и гнилые пары
Завьются над полем дыханьем отравы;
Солжет нам погода, и солнце сожжет,
И голод поля стережет.
Как только глянул луч денницы —
Три белых, белых плащаницы
Со скрежетом зубовным
Пробрались ко вратам церковным.
С холодным ужасом во взорах
Бежали павшие на хорах,
И я с тех пор в своих висках
Горячих, сжатых, как в тисках,
Все слышу звон,
Шальной трезвон и перезвон,
Все громче, бешеный, раздольный;
Мой череп стал набатной колокольней.
Я тот, кто вам судьбу пророчит.
Я — как набат церквей: недаром он грохочет!
Да, я средь вас брожу пророком.
Проспорь, хотя бы целый век,
О человек,
С упрямым роком:
Земля и семена — все проклято навек!
Пробьет ли час,
Когда под старым, чистым небом
Насущным хлебом
Земля опять прокормит нас,
И будет он, как прежде, сладок?
Тс-с! замолчим. Не время для догадок.
Едва проглянет луч денницы,
Загробных теней вереницы,
Покинувши свои гробницы,
Проходят лугом,
За плащаницей плащаницы
Идут с серпами, словно жницы,
Шепчась друг с другом.
II. Кладбищенская
Вопите, вопите, в кладбищенской мгле,
Устами к могильной земле:
Хоть сил до утра вам достало бы,
Ответа от мертвых не ждите на стоны и жалобы.
Схоронены предки степенные, древние,
Схоронены вместе с цветущей деревнею.
Они под крестами не дремлют, не спят,
И ждать воскресения мертвых устали,
Они, с головы и до пят,
Гниющею падалью стали,
В утробе земли в безобразную груду
Навалены всюду.
А было когда-то, —
Деревня отцов нашим городом правила.
И слушались дети отцов, и блюли они свято
От них перенятые правила.
Никто и не мыслил увидеть воочию,
Как темною ночью
Безлунною
Со свистом и лязгом машина чугунная,
Работая лапами дикими, страшными,
Помчится пашнями.
Кричите, вопите средь ночи,
Что есть у вас мочи,
Туда, под могильные плиты:
Все те, что под ними зарыты,
Давно превратились — доказывать на до ль?
В гниющую падаль.
III. Крысиное нашествие
Крысы проходят по селам нашествием,
Крысы с кладбища,
Все для них пища —
Любо прожорливым бестиям.
Крысы проходят с бесовскою пляскою
Стаями крупными
Эти могилы с остатками трупными,
С визгом и скрежетом, медленно ляская
Острых зубов частоколами.
Бродят горами и долами,
Бродят огромные, жирные,
Все погрызая устои всемирные.
Крысы не брезгутют даже могилами
С их мертвецми, бескровными, хилыми.
Как черви, кишащие в падали,
В гробы попадали,
Где снами беспечными,
Вечными
Спали покойники.
Жадно вгрызаясь в сердца их холодные,
Ранами сердца жирели голодные
Крысы-разбойники.
Церковь когда-то стояла огромная, пышная,
Вся оглашаясь псалмами напевными.
Тихо творилась молитва неслышная
Пред алтарями душевными.
Крысы пробрались, на наше несчастие,
В самый алтарь и сожрали причастие.
Мрачно зияют ниши оконные.
Склепы провалены.
Церкви не стало — одни лишь развалины.
Выбиты стекла оконные.
Сыплются сверху обломки известки
И позолоты последние блестки.
Крысы несытые, жадные
Грызли неистово, с визгами дикими,
Даже венцы над угодников ликами.
С ними погибли надежды отрадные,
Радостной веры восторги келейные,
В горе, в нужде утешавшие ранее
Тихой молитвы лобзание;
Благоговейные
Руки, к пустым небесам устремленные,
Словно свеча предыконная...
Крысы несытые
Сгрызли имущества, потом добытые;
Стаями юркими, жутко-веселыми,
Справились с целыми селами.
Пусть замолчат голоса колокольные
С тихими звонами, стонами
Над похоронами,
В праздник раскатисто-вольные,
С их голосами пасхально-напевными,
С криками гневными
Зова набатного.
Эхом ничто не подхвачено.
Кроме молчанья полей необъятного,
Все деревнями утрачено,
Все разлетелось, как марево.
Гаснет печальное зарево
Солнца закатного.
Слупы и глухи, судьбою подавлены,
Духом полей мы навеки оставлены.
Крысы одни, овладевши часовнею,
С шорохом смутным, ночами безлунными,
Шепчут, как с ровнею,
С колоколами чугунными.
IV. Заклятие крыс
Бейте крыс отвратительных, бейте,
Прогоните их прочь!
И в ночь,
Там, где вьются межи,
Зерна черной ржи
Развейте,
Не боясь темноты...
— Перебейте же крысам хребты!
Это было ль иль снилось?
Мое сердце недужное
Разбилось...
Иль, чтоб выбросить крысам ненужное,
Подняла его, женщина, ты?
— Перебейте же крысам хребты!
Я видел их на белом полу,
Словно пятна чернил на мелу.
Смерть пророчил их визг из ночной пустоты...
— Перебейте же крысам хребты!
Ночь тянулась без сна...
Крысу, злобную гадину,
Ощутил я: впилась она
В незажившую впадину,
Из которой ты сердце мне вынула,
Сердце вынула ты...
Крысья стая нахлынула!
— Перебейте же крысам хребты!
В голове моей вихри безумные,
Прорываются в скважины...
Или крысы мне шумные
В мертвый череп насажены?
— Перебейте же крысам хребты!
Друг, а знаешь ли ты,
Что на этом не кончено с бедами?
Ложь и правда отныне неведомы,
Зло с добром перепутаны...
Все мы жутью и мраком окутаны,
Мы с сору мышеяди и плесени...
Крысьи полчища — вот они, здесь они!
Бейте их, если смеете!
И скажите мне прямо, без лжи:
Зерна черной ржи
Вы развеете
Средь ночной темноты?
Перебейте же крысам хребты!
Перевод В. М. Чернова (1873–1952)
_____________________________________________
К списку авторов К списку произведений