Антон Павлович Чехов
Ванька
Был второй час ночи.
Коммерции советник Иван Васильевич Котлов вышел из ресторана "Славянский
базар" и поплелся вдоль по Никольской, к Кремлю. Ночь была хорошая, звездная...
Из-за облачных клочков и обрывков весело мигали звезды, словно им приятно было
глядеть на землю. Воздух был тих и прозрачен.
"Около ресторана извозчики дороги, - думал Котлов, - нужно отойти
немного... Там дальше дешевле... И к тому же мне надо пройтись: я объелся
и пьян".
Около Кремля он нанял ночного ваньку.
- На Якиманку! - скомандовал он.
Ванька, малый лет двадцати пяти, причмокнул губами и лениво передернул
вожжами. Лошаденка рванулась с места и поплелась мелкой, плохонькой рысцой...
Ванька попался Котлову самый настоящий, типичный... Поглядишь на его заспанное,
толстокожее, угреватое лицо - и сразу определишь в нем извозчика.
Поехали через Кремль.
- Который теперь час будет? - спросил ванька.
- Второй, - ответил коммерции советник.
- Так-с... А теплей стало! Были холода, а теперь опять потеплело...
Хромаешь, подлая! Э-э-э... каторжная!
Извозчик приподнялся и проехался кнутом по лошадиной спине.
- Зима! - продолжал он, поудобней усаживаясь и оборачиваясь к седоку. - Не
люблю! Уж больно я зябкий! Стою на морозе и весь коченею, трясусь... Подуй
холод, а у меня уж и морда распухла... Комплекцыя такая! Не привык!
- Привыкай... У тебя, братец, ремесло такое, что привыкать надо...
- Человек ко всему привыкнуть может, это действительно, ваше степенство...
Да покеда привыкнешь, так раз двадцать замерзнешь... Нежный я человек,
балованный, ваше степенство... Меня отец и мать избаловали. Не думали, что мне
в извозчиках быть. Нежность на меня напускали. Царство им небесное! Как
породили меня на теплой печке, так до десятого годка и не снимали оттеда. Лежал
я на печке и пироги лопал, как свинья какая непутная... Любимый у них был...
Одевали меня наилучшим манером, грамоте для нежности обучали. Бывалыча
и босиком не пробеги: "Простудишься, миленькой!" Словно не мужик, а барин.
Побьет отец, а мать плачет... Мать побьет - отцу жалко. Поедешь с отцом в лес
за хворостом, а мать тебя в три шубы кутает, словно ты в Москву собрался аль
в Киев...
- Разве богато жили?
- Обнакновенно жили, по-мужицки... День прошел - и слава Богу. Богаты не
были, да и с голоду, благодарить Бога, не мерли. Жили мы, барин, в семействе...
семейством, стало быть... Дед мой тогда жив был, да около него два сына жили.
Один сын, отец мой тоись, женатый был, другой неженатый. А я один паренечек был
всего-навсего, всей семье на утеху, - ну и баловали. Дед тоже баловал...
У деда, знаешь, деньга была припрятана, и он воображение в себе такое имел, что
я не пойду по мужицкой части... "Тебе, говорит, Петруха, лавку открою. Расти!"
Напускали на меня нежность-то, напускали, холили, холили, а вышло потом такое
недоумение, что совсем не до нежности... Дядя-то мой, дедов сын, а отцов брат,
возьми и выкрадь у деда его деньги. Тыщи две было... Как выкрал, так с той поры
и пошло разоренье... Лошадей продали, коров... Отец с дедом наниматься пошли...
Известно, как это у нас в крестьянстве... А меня, раба божьего, в пастухи...
Вот она, нежность-то!
- Ну, дядя-то твой? Он же что?
- Он ничего... как и следовает... Снял на большой дороге трахтир и зажил
припеваючи... Годов через пять на богатой серпуховской мещанке женился. Тысяч
восемь за ней взял... После свадьбы трахтир сгорел... Отчего, это самое, ему не
гореть, ежели он в обчестве застрахован? Так и следовает... А после пожара
уехал он в Москву и снял там бакалейную лавку... Таперь, говорят, богат стал
и приступу к нему нет... Наши мужики, хабаровские, видели его тут, сказывали...
Я не видел... Фамилия его будет Котлов, а по имени и отечеству Иван Васильев...
Не слыхали?
- Нет... Ну, поезжай скорей!
- Обидел нас Иван Васильев, ух как обидел! Разорил и по миру пустил... Не
будь его, нешто я мерз бы тут при своей этой самой комплекцыи, при моей
слабости? Жил бы да и поживал в своей деревушке.... Эхх! Звонят вот
к заутрене... Хочется мне господу Богу помолиться, чтоб взыскал с него за всю
мою муку... Ну, да Бог с ним! Пусть его Бог простит! Дотерпим!
- Направо к подъезду!
- Слушаю... Ну, вот и доехали... А за побасенку пятачишко следовало бы...
Котлов вынул их кармана пятиалтынный и подал его ваньке.
- Прибавить бы следовало! Вез ведь как! Да и почин...
- Будет с тебя!
Барин дернул звонок и через минуту исчез за резною дубовою дверью.
А извозчик вскочил на козлы и поехал медленно обратно... Подул холодный
ветерок... Ванька морщился и стал совать зябкие руки в оборванные рукава.
Он не привык к холоду... Балованный...
1884
_______________________________________________________________________________
Подготовка текста: Лукьян Поворотов
К списку авторов К списку произведений